Главная » 2012 » Июнь » 12 » классики...
01:04 классики... | |
| «Гений Брэдбери нам еще подмигнёт» Анна Гриневич 9 июня 2012 6 июня в Лос-Анджелесе скончался писатель Рэй Брэдбери. Ему было много лет, но эта мысль никак не спасает от сожаления, связанного с его уходом. Сейчас мы вспоминаем то, что связывало лично нас с этим великим человеком. Это письмо от Рэя Брэдбери хранит как одну из самых ценных своих вещей когда-то петрозаводчанин, а сейчас москвич Михаил Спиров, генеральный директор креативно-производственной компании «Координата 20», член Академии российского телевидения. Сложно представить себе, что великий писатель мог отправить из своего Лос-Анджелеса письмо на петрозаводскую улицу Сегежская. История этого письма замечательная. В конце 1989 года Михаил Спиров, Андрей Кондаков и Сергей Пронин решили поставить мюзикл по повести «451 градус по Фаренгейту» в Финском драматическом театре. Не то чтобы просто поставить, а целиком придумать и поставить. Затея сама по себе не слабая. Михаил Спиров написал либретто предстоящей постановки, Андрей Кондаков начал работать над музыкой. — Мы представляли себе современную оперу с элементами рока, джаз-рока, фьюжн, джаза и просто классической оперы или оперетты. Музыкальный стиль не был определён, он должен был сложиться из самой драматургии, куда поведут персонажи и события. Нужно сказать, что работа над выходом мюзикла была приостановлена в связи с выходом «Семи снов для джазовой певицы» — первой и, видимо, последней джазовой пьесой в СССР. — Этот театральный спектакль, основанный на джазовом вокальном цикле Андрея Кондакова, потребовал от всех нас очень многого. От меня – реального труда драматурга. От Андрея – невиданных усилий по аранжировке, бесконечных репетиций с группой, с труппой театра, с нашей звёздной вокалисткой Олей Пирагс, которая приезжала то из своей Риги, то на обратном пути из Сибири. От Сергея – гигантского труда в трёх ипостасях – директора театра, режиссёра спектакля и актёра в нескольких (!) связующих ролях. И такой же гигантский труд вкладывали актёры Национального театра, музыканты, осветители, рабочие сцены…. Я такой работы никогда не видел. Конечно, всё другое отошло на задний план. В сентябре 1991 года работа над «Фаренгейтом» возобновилась. Андрей Кондаков уже написал несколько ключевых фрагментов музыки, план был определен, а премьера должна была состояться осенью 1992-го. «И тут, — рассказывает Михаил Маратович, — кому-то взбрело в голову, что нужно спросить разрешения на постановку у самого Брэдбери». Прекрасно зная язык, Михаил Спиров написал письмо в Америку. (Нужно сказать, что это было удивительное время, когда рушились, казалось бы, самые строгие запреты. Разве кто-то мог прежде свободно писать письма в американские дали?) В письме, написанном шариковой ручкой, был выражен восторг по поводу творчества Брэдбери и испрашивалось разрешение на постановку. Ответа, собственно, никто не ждал. Между тем через месяц от Брэдбери пришло письмо. На красивом бланке, но не казенное. С живым автографом. Писатель говорил о том, какую музыку любит и что совсем недавно с Джорджией Холоф и Дэвидом Мэтью была написана опера по повести«451 градус по Фаренгейту». Работа была продолжительной, поэтому Брэдбери настаивал на том, что на сцене может быть только этот, заверенный им вариант. Но и тут было непросто. Далее писатель пояснял, что в течение 40 последних лет СССР не заплатил ему ни рубля за публикации книг. Если ситуация в течение года изменится, то можно разговаривать подробнее о возможном сотрудничестве. И подпись: «Вечно ваш, Рэй Брэдбери» — Когда стало понятно, что мы реально можем сделать такой спектакль, что музыка будет выше кручи, что мы можем устроить полную феерию в Национальном театре… В этот несчастный момент мне и приспичило спросить у Брэдбери разрешения. А он отказал наотрез. Дальше уже понятно: если искренне уважаешь человека, то слушаешь его. Спектакль так и не вышел. Брэдбери отказал, да и СССР начал разваливаться, и вся система жизни тоже. — Государство рухнуло. Отключилось всё. В ноябре 1991-го по инерции ещё что-то работало. В декабре как будто закрыли вентиль. Зиму 1991—1992 года я не забуду никогда, но о ней даже говорить не хочется. «7 снов» выдержали целых три постановки, последняя была в феврале. Оля Пирагс, которая пела все 7 или даже 8 джазовых вокальных партий, просто героически приезжала на спектакли. Это было похоже на оркестр «Титаника» или балет Большого в 1941-м – играли до последнего. Потом и последнее кончилось. Лет через пять Михаил Спиров оказался в Лос-Анджелесе. Говорит, что, попав в квартал, где жил Брэдбери, ощутил искушение зайти к писателю. Духу не хватило. Хотя, может, нужно было все-таки зайти…. — А ещё — вы поймите, вот мне сегодня сказали, что умер Брэдбери… Ну это абсурд. Писатель Брэдбери, гений Брэдбери никуда не умер, живее всех живых и ещё не раз нам подмигнёт. А всплакнуть... Это уж мы как-нибудь тихо в уголке. Не публично. Потеря большая, и заменить некем. Фото: Андрей Савин Подготовила Анна Гриневич P.S. И ещё одну вещь скажу, пока не забыл. Времена тогда были такие… живые очень. Вспоминаешь, загораешься. Телефоны домашние помнили на память, а при этом общались, встречались, придумывали, делали что-то вместе так, что искры летели, и нельзя было ничего по телефону напеть или «отправить в ссылку». Глаза в глаза всё делалось, живыми людьми, которые к тому же вдруг почувствовали огромную свободу и просто летели, куда только глаза глядят... Рэй Брэдбери | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |